Оранжевый Герой. Глава двухсот первая, совсем другая.

Она приоткрыла багаж знаний, и на лужайку посыпались фамилии и слова, громкие и веские. Бережно сложив их назад в свой баул, Она подняла свои умные глаза и спросила:

- Теперь я могу открыть рот?

Герой сразу узнал этот саквояж, именно на пару таких Он удачно выменял летом целый рюкзак пива, и сейчас Он подумал, как часто открывая рот, мы закрываем уши, а грузя других своей эрудицией, сами мечтаем совсем о другом...

10 марта 2000, Москва.

Оранжевый Герой. Глава двухсот вторая, застольная.

Держа в одной руке вилку, а в другой резюме, они уверенно сели за стол и жатва началась. Но когда чавкать в тишине надоело, стало ясно, что любой стол слишком плоский, но зато, встав на него, удобней достать до звезд...

10 марта 2000, Москва.

Оранжевый Герой. Глава двести третья, звездная.

Светит незнакомая звезда, и уже не так влечет к знакомым...

Последние дни небо было звездным, и в поисках самой яркой звезды глаза честно разбежались, а на юге, над притихшим лесом, показался месяц. А Она металась меж двух мужчин - один был знакомым до боли, но вот боли то и не было, а другой был еще не понят, и потому любим. И выбирая меж надежностью и смутой, больше всего боялась остаться одна...

Но когда-то кончится любая улица, и, подойдя к перекрестку, Он подумал, что чаще всего взлетают те, у кого перебиты ноги, ведь надо же как-то жить...

17 марта 2000, Москва.

Оранжевый Герой. Глава двести четвертая, захолустная.

Только не достав до звезд, понимаешь, что не очень то они и яркие...

Сидя в фиолетовом захолустье, Герой пускал кораблики, а мимо гордо шли чужие каравеллы. Нас научили читать, но дали не те книги, нас научили писать, и теперь все знают наши мечты. У того, кто летает от счастья, нет ни букв, ни часов - они нужны уже здесь, на земле, но в хронике полета нет былой высоты, хотя кто-то и рад обмануться...

Равнять себя на звезды легко - они ведь всегда выше, но спотыкаемся мы о землю. И когда звезды были особенно далеко, Герой брал оранжевую рулетку, и, насчитав кучу своих сантиметров, честно радовался, а потом загадочно косился на звезды...

23 марта 2000, Москва.

Оранжевый Герой. Глава двести пятая, задумчивая.

Весна споткнулась, и разнес по всей округе эту весть холодный ветер. Москва притихла, и все знавшее наперед небо задумалось о вечном. Это была тишина, неподвластная человеку, и потому - неопасная. Во дворе летали вороны, и вот одна из них, тяжело взлетев, расправила черные крылья, а другая, усевшись на тополе, чистила перья.

Пошарив по крышам глазами, Он легко нашел вдали золотой купол, отражавший лучи полуденного солнца, а за ним две заводских трубы. И тогда задумался, зачем так по-разному любит неживой мир и людей...

29 марта 2000, Москва.

Оранжевый Герой. Глава двести шестая, сферическая.

Поверившие в сказку чисел и слов ослепли, а не читавшие пишут свою, но математикой не закрыть любовь, как потолком - неба.

Маленькой сферой, чистой и светлой, мы родились - но, поверив в рычаг, лишь ее покорежили, оставив на память о бесконечности интуицию и веру. Но за окном, там, где цветет сирень и смеется весна - совсем другой мир, и он тоже наш...

29, 30 марта 2000, Москва.

Оранжевый Герой. Глава двести седьмая, прицельная.

Она любила перспективу, и, встав на цыпочки, глядела по ту сторону выбора, словно смотря в чужую жизнь. Ей хотелось сразу попасть в яблочко, но мишеней было так много, что Она растерялась.

- Решай сердцем, - пошутил студент, наскребая мелочь на пиво.

- Выбирай головой, - отмахнулся мужик, беря сразу ящик.

- Не спеши, - шепнула одинокая подруга.

- Торопись, пока молода, - вздохнула усталая соседка.

Куда ляжет пуля, мы поймем потом, с километрами горя и радости, счастья и слез, как и то, что в разбитом корыте вся ржавчина - твоя. Но Она была слишком молода, чтобы не смотреть в будущее, и слишком красива, чтобы об этом жалеть...

30 марта 2000, Москва.

Оранжевый Герой. Глава двести восьмая, земляная.

А Он давно устал от лиц - они лезли со всех щелей в Его маленький мир, и почти все с горем. И среди грамотно расставленных глаз и губ Он был, к счастью, одинок и далек от пустых проблем и движений...

Ночью пошел дождь, и, торопясь на работу, Он замечтался о фильме, где не будет войны и монеты, а на главную роль согласится царица актрис - планета Земля. И чтоб снять этот фильм не во имя и ради, а увидеть его в отражении глаз - тех распахнутых глаз, что вчера улыбнулись наступившей весне и, с надеждой, - Ему...

03 апреля 2000, Москва.

Оранжевый Герой. Глава двести девятая, ольховая.

Он слишком много знал, чтоб замечать траву и листья...

Среди сирени и рябин притаилась ольха, но весной ее выдали сережки, маленькие и изящные. То, что посадил не ты, всегда неприметно, и эта тихая новость легко затерялась в грохоте города и суматохе, среди других новостей - больших и серьезных.

Оглянуться еще один раз, разглядев чудеса под ногами, - значит понять, что дурак ты лишь головой...

10 апреля 2000, Москва.

Оранжевый Герой. Глава двести десятая, орлиная.

- А я ведь тоже любила, - смотрела Она в персональную даль, - это было давно, но все-таки было...

В Ее больших глазах отражалась та старая боль, забыть которую навсегда не удалось еще ни одной женщине, а, может быть, и не хотелось...

- А теперь уже любят меня, это не так интересно, но очень надежно. Лучше позволять любить себя, чем самой, лучше скука, чем боль, лучше плен, чем война. Но знаешь, - продолжила Она, - я не могу сказать, что несчастна, у меня все в порядке и есть дочь, и когда я гляжу на это чудо, я готова забыть все на свете, и даже эту ерунду...

В Ее глазах уже не было боли, впрочем, боль живет не там, а Ему не к месту подумалось: "Орлята учатся летать..."

10 апреля 2000, Москва.

Оранжевый Герой. Глава двести одиннадцатая, оранжевая.

Еще один взгляд на закат, еще один поворот головы, еще один вдох и пора идти...

- А что было прошлой весной? - спросил Он.

- А ничего, - пожала плечами Она, не понимая, зачем Ему слова, когда все настолько рядом.

Но за горизонтом, дальше букварей и детства, уже зажглись первые оранжевые звезды, от света которых не бывает теней - тех самых, где живут радость и боль...

06 мая 2000, Москва.

Оранжевый Герой. Глава двести двенадцатая, футбольная.

Футбольный мяч упал совсем рядом, и скоро за ним прибежал мальчишка, новый герой - глазастый, вихрастый и с улыбкой до ушей. Круг замкнулся, звезды засмеялись, и свежая спираль упала на зеленую траву - наши дети стали общими, а мяч опять большим, как Земля...

08 мая 2000, Москва.

Оранжевый Герой. Глава двести тринадцатая, счастливая.

Играя листвой, теплый ветер гнал мелкую рябь; извилистый берег терялся вдали, а на дороге, что вела из города, показался отряд. Рота любителей счастья вышла к реке, глядя, как блики солнца играют на воде, по которой только что пронеслась тень чайки. По данным разведки, счастье было где-то здесь...

Кто-то достал бинокль, а кто-то часы, самый сильный принес весла, а самый хитрый - сачок, самый умный открыл блокнот, а дураки пошли купаться. А Герой пришел с пустыми руками, и Ему ничего не осталось, как подумать, что счастье - это не жмуриться, глядя на свет...

22 мая 2000, Москва.

Оранжевый Герой. Глава двести четырнадцатая, нежадная.

- А ты, правда, подаришь мне звезды? - тихо спросила Она.

- Конечно, - ответил Он, ведь дарить то больше нечего.

Он не был жадным, да к тому же понимал, что снимать с неба звезды - это не резать живые цветы, а, наигравшись, Она все равно вернет их назад...

31 мая 2000, Москва.

Оранжевый Герой. Глава двести пятнадцатая, кошачья.

- А мы встретимся? - спросил Он Ее буковкой.

- Но я осторожная, - ответили Ее запятые.

- Но ведь живая? - Он так не хотел ставить точку.

- Девять раз, - отшутилась Она циферкой.

- А это какой? - поставил Он значок вопроса.

А Она почему-то задумалась...

04 июня 2000, Москва.

Оранжевый Герой. Глава двести шестнадцатая, школьная.

У каждого больше книг, чем внимания, но если небо чистое - радуга всегда под рукой...

Это был маленький и тихий город, дома стояли возле леса, а из окон на кухне виднелись стены старой трехэтажной школы. В ее большом дворе было много зелени и тишины, маленькие ели у входа обновили иголки, а на углу распустилась сирень; около дорожки стояла одинокая туя, а чуть поодаль - еще одна ель. В детстве этой тихой красоты нет, замечать ее начнешь лишь потом, а это значит, что тот далекий звонок был далеко не последним...

04 июня 2000, Троицк.

05 июня 2000, Москва.

Оранжевый Герой. Глава двести семнадцатая, общая.

На вкус и цвет и товарищи есть, но с ними скучно...

Твоя музыка не нужна другим, зато их книги - тебе, ты не ешь их еду, а они - с твоих рук. В этой песочнице редко гостит тишина - она то немногое общее, что есть у нас. Как и наша уникальность...

07 июня 2000, Москва.

19 августа 2000, Москва.

Оранжевый Герой. Глава двести восемнадцатая, рыбная.

Когда не умеешь ходить по воде, остается лишь бегать по лужам...

Верхоплавки играли у берега, блестя чешуей и свободой, и Он долго не мог отойти и смотрел, как стайка рыбок гоняла на мелководье. Дорога домой вела через лес, и, подойдя к ручью, Он вдруг поймал чей-то взгляд уже на себе, но никого рядом не было. И по тому, каким спокойным был тот взгляд, Он понял, что свободы у нас гораздо больше, чем кажется...

11, 15 июня 2000, Москва.

Оранжевый Герой. Глава двести девятнадцатая, хозяйская.

Если понимать свою память, то любой шаг - всегда вперед...

Ты не хозяин своим мыслям, но хозяин отношению к ним - когда-то это Его спасло. Заносит всех, святых придумали грешники - живые так любят мечтать, что порой среди звезд теряют небо. А найдя его, понимаешь, что не хозяин и чувствам, но отношение к ним с годами меняется...

17 июня 2000, Москва.

17 августа 2000, Москва.

Оранжевый Герой. Глава двести двадцатая, книжная.

Одна секунда дороже тысяч книг, но время уходит в никуда, а книги - в тень...

Читать при лучине уже не модно, тайна затерялась в неоновых огнях, но найти ее легко, ведь она и ты - одной крови. А куча книг на развале и газет по копейке - намек на то, что привычка читать в неумелых руках - всего лишь привычка...

20 июня 2000, Москва.

17 августа 2000, Москва.

Оранжевый Герой. Глава двести двадцать первая, дождливая.

Чем больше дырок, тем быстрей завалят, чем меньше ножек - тем быстрей упадешь...

Долг, совесть и честь - всего лишь слова, но на них клюет самый жирный карась. А жизнь идет просто так, и скорее устанешь ты, чем барабанщик дождь. Но поняв это, ты найдешь совсем другие - долг, совесть и честь...

20, 21 июня 2000, Москва.

Оранжевый Герой. Глава двести двадцать вторая, молчаливая.

В начале было слово, но это не повод, чтоб болтать...

- Под рукою столько букв, - спросило время, - тебе мало?

- Под ногами столько слов, - спросили книги, - зачем молчишь?

Правда и тишина - сестры, а Он лишь гость:

- А я не молчу, - захотел закричать Он, - ведь я переживаю.

Но опять промолчал, потому, как кому надо все равно услышат, даром что ли - люди...

26 июня 2000, Москва.

17 августа 2000, Москва.

Оранжевый Герой. Глава двести двадцать третья, самодостаточная.

У умных свои озера и рыба, но заморочки те же...

У забора зацвели три большие липы, и теплый ветер разнес сладкий запах по всему двору. Вокруг всегда полно красоты, но одно неловкое движение мысли, и твоя самодостаточность тут как тут...

27 июня 2000, Москва.

Оранжевый Герой. Глава двести двадцать четвертая, оплаченная.

Город встретил Его ливнем и грозой, а ветер донес обрывки фраз: "подарить красивый вечер... сделать счастливой... быть мужчиной...", и, удивившись, Он незаметно смешался с толпой решительных мужчин. Они платили за женщин всегда и шли напролом - либо да, либо нет, и эта резкость подкупала, как и набор удовольствий, который каждый мог легко предложить. А в командировке Он поизносился, и подарить красивый вечер было не на что, и тогда Он решил с ним подружиться. И в благодарность за это, простой летний вечер открыл Ему тайну, что счастье нельзя сделать, а лишь отнять или вернуть, но тогда ты бы стал уже никем - самим собой...

29 июня 2000, Москва.

Оранжевый Герой. Глава двести двадцать пятая, туристическая.

Вокруг были деловые люди, но под опавшей листвой все равно есть земля...

С ее губ слетали нолики, а движения рук были смелы и заучены. Она хотела впарить Им прошлогодний снег, и может потому тот рекламный буклет, что лежал перед ней, был чужим и холодным. На продажу здесь работало все - уверенный голос, убедительное вранье, деловая одежда и вкрадчивое ощущение того, что, не достав бумажник, останешься в дураках - ведь не каждый день предлагают туризм за гроши. А Он сидел за этим столиком, и думал, что не променял бы никакие пирамиды и пальмы на это забавное путешествие в чужой мир, где свои законы и своя правда, где врать - это ремесло, а ты - всего лишь клиент...

29 июня 2000, Москва.